В последних числах июня в Севастополе в очередной раз побывал член Общественной палаты РФ, директор АНО «Институт стран СНГ», депутат Государственной Думы РФ I, IV, V созывов Константин Затулин, который согласился ответить на вопросы корреспондента «Севастопольской газеты».
— Константин Федорович, вы ведь четырежды объявлялись на Украине персоной нон-грата?
— Пять, если быть точным. Впервые это произошло в 1996 году, когда было принято решение правительством Украины о запрете мне въезда в Крым на пять лет. Не на Украину вообще, а именно в Республику Крым.
— Я помню момент во время проведения теннисного турнира «Большая бескозырка», когда вы не смогли присутствовать из-за запрета на въезд.
— К сожалению, так было в случае двух или трех турниров. Несмотря на то, что в свое время я придумал и организовал этот турнир, на самом первом я не смог присутствовать в 2006 году в связи с запретом въезда на территорию Украины и поэтому вместо меня в турнире приняла участие моя дочь. В 2007 году въезд разрешили, в последующие два года снова запретили. В 2008-м мы прилетели из Москвы большой компанией теннисистов, в числе которых были депутаты Госдумы, летчики-космонавты, Герои Советского Союза и России. Однако в симферопольском аэропорту выяснилось, что въезд снова запрещен. Мне удалось убедить участников в том, что они все-таки не должны отказываться от участия в турнире. Тогда и появилась идея плаката, который впоследствии стал символом турнира в Севастополе: «Прощай, любимый город? Не дождетесь!»
— А в этом году турнир «Большая бескозырка» состоится и каков будет слоган на этот раз?
— Конечно, состоится. Как обычно, за два-три дня до Дня ВМФ. Это будет десятый по счету турнир, и мы к нему основательно готовимся. В этом году он состоится 24-25 июля. Наша дружная компания теннисистов прилетит чартерным рейсом из Москвы. В этом году — рекордное число желающих участвовать в турнире, и поэтому нам даже пришлось поменять самолет на более вместительный. Как и год назад, соревнования пройдут на кортах Черноморского военно-морского училища имени П.С.Нахимова.
Ожидается участие дважды Героя Советского Союза космонавта Александра Иванченкова, Героя Советского Союза и Героя России космонавта Сергея Крикалева и др.
В прошлом году мы придумали новый слоган «Севастополь — Россия. Этот день мы приближали, как могли», но будем ли использовать именно этот девиз или придумаем другой, основываясь на том, что вхождение Севастополя в Россию — уже не новость, пока не решено.
В любом случае, в рамках турнира пройдут благотворительные акции, чтобы наши недоброжелатели не говорили о том, что мы приезжаем только махать ракетками.
Разумеется, мы могли бы это делать и дома, но в условиях, когда нельзя было проводить открытую агитацию, подобные мероприятия становились методами мягкой пропаганды. Спортивные соревнования — это наиболее трудноотрицаемая форма пропаганды.
В свое время, когда США потеряли дипломатические отношения с Китаем, они тоже использовали спорт. Тогда-то и появился термин пинг-понговая дипломатия.
Такую мягкую спортивную политику мы проводим в четырех регионах: «Большую бескозырку» в Севастополе, «Большую ракетку» на Байконуре, «Большую абхазскую шляпу» в Абхазии, «Теннисный ковчег» в Ереване и Степанакерте. Несмотря на то, что Крымский полуостров теперь Россия, уходить из Севастополя мы не собираемся.
В каком-то смысле, функции Военно-Морского Флота и выездного теннисного турнира мало чем отличаются: и те, и другие демонстрируют Государственный флаг России.
Кстати, важно, что мы не только сами играем, а традиционно приглашаем принять участие севастопольских теннисистов-любителей и моряков-черноморцев. Словом, это и есть элемент той мягкой силы, о которой все сейчас вспоминают, но никто толком не знает, в чем она состоит.
— В этот свой приезд вы приняли участие в презентации фотоальбома, посвященного событиям Русской весны, к которому вы написали предисловие. Чем, по-вашему, отличается эта книга от тех, что были изданы раннее на эту тему?
— На мой взгляд, до сих пор по-серьезному история всего этого нахождения Крыма в составе Украины и его возвращения так и не написана. Отсюда возникает соблазн. Кстати, он проявился в первый же год вхождения Крыма и Севастополя в состав России. В первых же публикациях на эту тему было обозначено, что до 23 февраля здесь ничего и не происходило, и только один или два человека, фамилии которых хорошо известны, и есть единственные киногерои, а других просто не было.
Это весьма ярко представлено в апологетике Алексея Михайловича Чалого и его рьяных поклонников. Мне кажется, что на какое-то время это сбило людей с толку, что нехорошо. Потому что, во-первых, это неправда. Этих людей необходимо оценивать по достоинству, такими, какими они были.
Например, Алексей Чалый до 23 февраля 2014 года проявлял себя в том, что финансировал определенные работы, в том числе строительство Музейного историко-мемориального комплекса «35-я береговая батарея», инициировал преподавание в севастопольских школах курса севастополеведения и т.д.
У него был и есть преданный круг друзей и соратников, которые, как и он сам, были патриотами Севастополя. При этом как бизнесмен он никоим образом себя не афишировал публично, он нигде не выступал, никак не преследовался властями, не испытывал какого-либо дискомфорта. Он занимался своим бизнесом, продвигал свое производство и очень сторонился любой политизации.
Собственно говоря, политизироваться он начал только в 2013 году, и я сам приложил к этому руку. Дважды приглашал его в свои программы «Русский вопрос» в то время, когда его еще вообще не знали в Москве, я представлял его в Администрации президента и рассказывал там о нем, как о патриотично настроенном человеке.
23 февраля 2014 года, когда начался митинг и он прибыл утром в Севастополь после отпуска, его предложили в качестве руководителя. Не все, кто тогда был на площади Нахимова, слышали его имя, но он очень быстро стал известен.
Теперь это превратилось в карикатуру, поскольку получается, что до него никого не было, никто ничего не понимал, никто ничем не занимался.
В книге «Че Гевара прилетает утром» Россия выглядит очень легкомысленно и легковесно. В предисловии к фотоальбому, о котором вы спросили, я как раз обращаю на это внимание. То, что случилось, никогда не произошло бы столь бескровно, одномоментно и на таком эмоциональном подъеме, не может быть заслугой одного человека, даже Путина.
А самое-то главное заключается в том, что Крым и Севастополь были действительно к этому подготовлены, здесь было создано общественное мнение и его нужно было подпитывать.
Многие люди ради этого и трудились. Имена иных уже подзабыты — мало кто сейчас вспоминает Валерия Аверкина, который посвятил свою жизнь идее возвращения Крыма в Россию, или настоящего крымчанина, бывшего вице-спикера Верховного совета Крыма Виктора Межака. Я также вспоминаю первого и единственного президента Крыма Юрия Мешкова — помню, как здесь, в Севастополе, он шел по проспекту Нахимова под дружные возгласы «Севастополь – Крым – Россия!» Поэтому когда кто-то пытается себе все это присвоить...
Одно из самых моих больших разочарований во всей этой истории — это Алексей Чалый. Человек, безусловно, умный, он так дешево отнесся ко всему, что происходило после и происходит сейчас, в духе «кто не с нами, тот против нас».
Сам по себе курс на выставление себя героем и попытки сделать остальных полупредателями и коллаборационистами, начать «охоту на ведьм», — это как раз и есть способ уничтожения того самого русского духа, который вернул Севастополь в Россию. И занимается этим человек, который претендует на нашу признательность за свою позицию. Мне кажется это диким.
— Вы много лет мечтали в полной мере ощутить себя в Севастополе дома. Пришло ли это чувство теперь?
— Знаете, воздух свободы давно хотели вдохнуть севастопольцы. Все-таки я всегда прилетал сюда для того, чтобы дышать воздухом борьбы за свободу, а это не совсем одно и то же.
Я приезжал сюда для того, чтобы обрести уверенность, что Россия кому-то нужна за ее пределами, что она привлекательна и есть люди, которые находятся в более сложной ситуации, чем в самой России, борются за ее патриотические ценности и идеалы.
Я даже предложил тогда свою формулировку национальной идеи, основанной на исторической закономерности того, что в момент, когда все кажется утраченным, находятся внутренние силы для сопротивления. И в этом, на мой взгляд, состоит феномен русских. Так было в 1812-м и в 1941 годах, так происходит и сейчас.
Правда, процесс пока не завершен, и окончательного варианта нет.
Первый этап двадцатилетней борьбы, вплоть до подписания соглашения по флоту в 1997 году, когда здесь был боевой настрой, мне казался очень важным. Но потом состоялось подписание Межгосударственного договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве и Соглашения по флоту. С этого момента из Москвы пришло указание дружить, и начались совсем другие игры, чем те, что велись при командующих Касатонове и Балтине, когда флот демонстрировал ершистость, защищал каждый пункт базирования, каждый корабль, обливал презрением переприсягнувших.
После размежевания наступил период черномырдиновщины, когда нужно было обниматься и демонстрировать дружбу, устраивать совместные праздники с единственной целью — растворить российские идеи и патриотические ценности. Пиковым моментом для меня стала стычка с адмиралом Татариновым, возглавлявшим тогда флот, который просил у Центра денег на растаможивание торпед, повинуясь требованиям Украины.
Должен сказать, что никогда во время пребывания флота на территории чужого государства он не рассматривался как чисто военная инстанция, это всегда был военно-политический инструмент.
А возвращаясь к моим ощущениям, скажу, что теперь меня не покидает чувство тревоги: Севастополь погружен в бесконечный конфликт между законодательной и исполнительной ветвями властями. Безусловно, демиургом этой ситуации является Чалый и его группа.
А если не касаться политики, то настроение хорошее. Я хожу по улицам, спускаюсь к морю, разговариваю с людьми, которые меня узнают. Мне здесь комфортно.
В каком-то смысле миссия Института стран СНГ здесь завершена, мы могли бы спокойно уйти. Но мы не станем этого делать, и не только из ностальгических соображений, а еще потому, что борьба будет продолжаться. В других формах.
Интервью вела Евгения ЩЕРБАКОВА
 |
| Константин Затулин |
— Пять, если быть точным. Впервые это произошло в 1996 году, когда было принято решение правительством Украины о запрете мне въезда в Крым на пять лет. Не на Украину вообще, а именно в Республику Крым.
— Я помню момент во время проведения теннисного турнира «Большая бескозырка», когда вы не смогли присутствовать из-за запрета на въезд.
— К сожалению, так было в случае двух или трех турниров. Несмотря на то, что в свое время я придумал и организовал этот турнир, на самом первом я не смог присутствовать в 2006 году в связи с запретом въезда на территорию Украины и поэтому вместо меня в турнире приняла участие моя дочь. В 2007 году въезд разрешили, в последующие два года снова запретили. В 2008-м мы прилетели из Москвы большой компанией теннисистов, в числе которых были депутаты Госдумы, летчики-космонавты, Герои Советского Союза и России. Однако в симферопольском аэропорту выяснилось, что въезд снова запрещен. Мне удалось убедить участников в том, что они все-таки не должны отказываться от участия в турнире. Тогда и появилась идея плаката, который впоследствии стал символом турнира в Севастополе: «Прощай, любимый город? Не дождетесь!»
— А в этом году турнир «Большая бескозырка» состоится и каков будет слоган на этот раз?
— Конечно, состоится. Как обычно, за два-три дня до Дня ВМФ. Это будет десятый по счету турнир, и мы к нему основательно готовимся. В этом году он состоится 24-25 июля. Наша дружная компания теннисистов прилетит чартерным рейсом из Москвы. В этом году — рекордное число желающих участвовать в турнире, и поэтому нам даже пришлось поменять самолет на более вместительный. Как и год назад, соревнования пройдут на кортах Черноморского военно-морского училища имени П.С.Нахимова.
Ожидается участие дважды Героя Советского Союза космонавта Александра Иванченкова, Героя Советского Союза и Героя России космонавта Сергея Крикалева и др.
В прошлом году мы придумали новый слоган «Севастополь — Россия. Этот день мы приближали, как могли», но будем ли использовать именно этот девиз или придумаем другой, основываясь на том, что вхождение Севастополя в Россию — уже не новость, пока не решено.
В любом случае, в рамках турнира пройдут благотворительные акции, чтобы наши недоброжелатели не говорили о том, что мы приезжаем только махать ракетками.
Разумеется, мы могли бы это делать и дома, но в условиях, когда нельзя было проводить открытую агитацию, подобные мероприятия становились методами мягкой пропаганды. Спортивные соревнования — это наиболее трудноотрицаемая форма пропаганды.
В свое время, когда США потеряли дипломатические отношения с Китаем, они тоже использовали спорт. Тогда-то и появился термин пинг-понговая дипломатия.
Такую мягкую спортивную политику мы проводим в четырех регионах: «Большую бескозырку» в Севастополе, «Большую ракетку» на Байконуре, «Большую абхазскую шляпу» в Абхазии, «Теннисный ковчег» в Ереване и Степанакерте. Несмотря на то, что Крымский полуостров теперь Россия, уходить из Севастополя мы не собираемся.
В каком-то смысле, функции Военно-Морского Флота и выездного теннисного турнира мало чем отличаются: и те, и другие демонстрируют Государственный флаг России.
Кстати, важно, что мы не только сами играем, а традиционно приглашаем принять участие севастопольских теннисистов-любителей и моряков-черноморцев. Словом, это и есть элемент той мягкой силы, о которой все сейчас вспоминают, но никто толком не знает, в чем она состоит.
— В этот свой приезд вы приняли участие в презентации фотоальбома, посвященного событиям Русской весны, к которому вы написали предисловие. Чем, по-вашему, отличается эта книга от тех, что были изданы раннее на эту тему?
 |
| Фотоальбом, посвященный событиям Русской весны |
— На мой взгляд, до сих пор по-серьезному история всего этого нахождения Крыма в составе Украины и его возвращения так и не написана. Отсюда возникает соблазн. Кстати, он проявился в первый же год вхождения Крыма и Севастополя в состав России. В первых же публикациях на эту тему было обозначено, что до 23 февраля здесь ничего и не происходило, и только один или два человека, фамилии которых хорошо известны, и есть единственные киногерои, а других просто не было.
Это весьма ярко представлено в апологетике Алексея Михайловича Чалого и его рьяных поклонников. Мне кажется, что на какое-то время это сбило людей с толку, что нехорошо. Потому что, во-первых, это неправда. Этих людей необходимо оценивать по достоинству, такими, какими они были.
Например, Алексей Чалый до 23 февраля 2014 года проявлял себя в том, что финансировал определенные работы, в том числе строительство Музейного историко-мемориального комплекса «35-я береговая батарея», инициировал преподавание в севастопольских школах курса севастополеведения и т.д.
У него был и есть преданный круг друзей и соратников, которые, как и он сам, были патриотами Севастополя. При этом как бизнесмен он никоим образом себя не афишировал публично, он нигде не выступал, никак не преследовался властями, не испытывал какого-либо дискомфорта. Он занимался своим бизнесом, продвигал свое производство и очень сторонился любой политизации.
Собственно говоря, политизироваться он начал только в 2013 году, и я сам приложил к этому руку. Дважды приглашал его в свои программы «Русский вопрос» в то время, когда его еще вообще не знали в Москве, я представлял его в Администрации президента и рассказывал там о нем, как о патриотично настроенном человеке.
23 февраля 2014 года, когда начался митинг и он прибыл утром в Севастополь после отпуска, его предложили в качестве руководителя. Не все, кто тогда был на площади Нахимова, слышали его имя, но он очень быстро стал известен.
Теперь это превратилось в карикатуру, поскольку получается, что до него никого не было, никто ничего не понимал, никто ничем не занимался.
В книге «Че Гевара прилетает утром» Россия выглядит очень легкомысленно и легковесно. В предисловии к фотоальбому, о котором вы спросили, я как раз обращаю на это внимание. То, что случилось, никогда не произошло бы столь бескровно, одномоментно и на таком эмоциональном подъеме, не может быть заслугой одного человека, даже Путина.
А самое-то главное заключается в том, что Крым и Севастополь были действительно к этому подготовлены, здесь было создано общественное мнение и его нужно было подпитывать.
Многие люди ради этого и трудились. Имена иных уже подзабыты — мало кто сейчас вспоминает Валерия Аверкина, который посвятил свою жизнь идее возвращения Крыма в Россию, или настоящего крымчанина, бывшего вице-спикера Верховного совета Крыма Виктора Межака. Я также вспоминаю первого и единственного президента Крыма Юрия Мешкова — помню, как здесь, в Севастополе, он шел по проспекту Нахимова под дружные возгласы «Севастополь – Крым – Россия!» Поэтому когда кто-то пытается себе все это присвоить...
Одно из самых моих больших разочарований во всей этой истории — это Алексей Чалый. Человек, безусловно, умный, он так дешево отнесся ко всему, что происходило после и происходит сейчас, в духе «кто не с нами, тот против нас».
Сам по себе курс на выставление себя героем и попытки сделать остальных полупредателями и коллаборационистами, начать «охоту на ведьм», — это как раз и есть способ уничтожения того самого русского духа, который вернул Севастополь в Россию. И занимается этим человек, который претендует на нашу признательность за свою позицию. Мне кажется это диким.
— Вы много лет мечтали в полной мере ощутить себя в Севастополе дома. Пришло ли это чувство теперь?
— Знаете, воздух свободы давно хотели вдохнуть севастопольцы. Все-таки я всегда прилетал сюда для того, чтобы дышать воздухом борьбы за свободу, а это не совсем одно и то же.
Я приезжал сюда для того, чтобы обрести уверенность, что Россия кому-то нужна за ее пределами, что она привлекательна и есть люди, которые находятся в более сложной ситуации, чем в самой России, борются за ее патриотические ценности и идеалы.
Я даже предложил тогда свою формулировку национальной идеи, основанной на исторической закономерности того, что в момент, когда все кажется утраченным, находятся внутренние силы для сопротивления. И в этом, на мой взгляд, состоит феномен русских. Так было в 1812-м и в 1941 годах, так происходит и сейчас.
Правда, процесс пока не завершен, и окончательного варианта нет.
Первый этап двадцатилетней борьбы, вплоть до подписания соглашения по флоту в 1997 году, когда здесь был боевой настрой, мне казался очень важным. Но потом состоялось подписание Межгосударственного договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве и Соглашения по флоту. С этого момента из Москвы пришло указание дружить, и начались совсем другие игры, чем те, что велись при командующих Касатонове и Балтине, когда флот демонстрировал ершистость, защищал каждый пункт базирования, каждый корабль, обливал презрением переприсягнувших.
После размежевания наступил период черномырдиновщины, когда нужно было обниматься и демонстрировать дружбу, устраивать совместные праздники с единственной целью — растворить российские идеи и патриотические ценности. Пиковым моментом для меня стала стычка с адмиралом Татариновым, возглавлявшим тогда флот, который просил у Центра денег на растаможивание торпед, повинуясь требованиям Украины.
Должен сказать, что никогда во время пребывания флота на территории чужого государства он не рассматривался как чисто военная инстанция, это всегда был военно-политический инструмент.
А возвращаясь к моим ощущениям, скажу, что теперь меня не покидает чувство тревоги: Севастополь погружен в бесконечный конфликт между законодательной и исполнительной ветвями властями. Безусловно, демиургом этой ситуации является Чалый и его группа.
А если не касаться политики, то настроение хорошее. Я хожу по улицам, спускаюсь к морю, разговариваю с людьми, которые меня узнают. Мне здесь комфортно.
В каком-то смысле миссия Института стран СНГ здесь завершена, мы могли бы спокойно уйти. Но мы не станем этого делать, и не только из ностальгических соображений, а еще потому, что борьба будет продолжаться. В других формах.
Интервью вела Евгения ЩЕРБАКОВА
